«Вечерние вести», 22.07. 2004.

Народный депутат Георгий Манчуленко (фракция «Наша Украина») недавно вернулся из Ливана, где находится украинский миротворческий контингент. Если о миссии украинцев в Ираке уже говорилось много, то пребывание наших военных в других странах недостаточно освещенная тема. Поэтому предлагаем вашему вниманию беседу о миротворческой деятельности Украины с секретарем парламентского комитета по вопросам национальной безопасности и обороны Георгием Манчуленко.

- В каких странах Украина сейчас имеет миротворческие контингенты?

- На данный момент наши миротворцы находятся в Ливане — 187 человек, Косово — 322, Ирак — ориентировочно 1600, Либерия — 298, Сьерра-Леоне — 645. Это крупные контингенты, а еще есть миссии наблюдения под эгидой ООН, в составе которых находятся по 2—3 человека — например, в Грузии, на Филиппинах...

— Расскажите более подробно о контингентах в этих странах, чем они занимаются?

— В принципе, само слово «миротворцы» говорит о том, чем они должны заниматься. Несколько специфична миссия нашего контингента в Ираке... Направлялся он туда не под эгидой ООН, но его задачи соответствующим указом определены как миротворческие: это охрана важных объектов, контроль границы с Ираном, конвоирование гуманитарных грузов, оказание медицинской помощи местному населению и т. д.конечно, были столкновения, в том числе и боевые. Но от этого не застрахован ни один миротворец, какую бы миссию он не выполнял. Как правило, миротворческие контингенты действуют в горячих точках, и гарантировать, что не будет столкновений, нельзя.

Иракский контингент стоит особняком от других. Особым является также контингент в Косово, поскольку КЕЙФОР, т. е. силы в Косово, куда входят наши миротворцы, действуют под эгидой НАТО.

— Вы недавно вернулись из Ливана...

— В Ливане уже 4 года находится наш инженерный батальон, выполняющий очень сложную задачу по разминированию территорию Южного Ливана, которая в свое время была оккупирована Израилем. Ныне наш контингент значительно сокращен, поскольку сократилась численность всей миссии ООН. В 2000 году, когда он только пришел туда, состоял из 650 человек и огромного количества — почти 2,5 сотни единиц — техники. За эти годы наш батальон уничтожил около 5 тысяч взрывоопасных предметов, проверил более 500 тысяч квадратных метров территории. За 4 года украинский батальон в Ливане сделал больше, чем все другие контингенты. Отношение местных жителей к нашим солдатам очень хорошее — в этом я имел возможность убедиться. Командование миссии высокого мнения об украинском батальоне. В частности, командующий, французский генерал, сказал, что наши миротворцы зарекомендовали себя как высококлассные специалисты.

— В каких условиях работают украинские миротворцы в Ливане?

— Прежде всего там тяжелые климатические условия. Сейчас жара достигает +45 градусов. А с ноября начнется сезон затяжных дождей, который продлится 5—6 месяцев. Труд в таких условиях — тяжелое испытание. Под палящим солнцем нужно идти на минное поле и миллиметр за миллиметром снимать почву, чтобы найти и обезвредить мину. Этим минным полям двадцать и более лет, они сильно изменились с тех пор, тем более, что расположены на склонах и смываются дождями... Израильтяне якобы передали карты минных полей, но не ко всем есть расшифровки. Кроме разминирования, проводятся инженерные работы. О нашем батальоне периодически пишут в ливанской прессе, в результате чего появляется позитивная информация об Украине.

— С какими проблемами сталкиваются наши миротворцы чаще всего?

— Все зависит от того, в какой стране они находятся. Скажем, в Ливане сейчас мирная обстановка, но на Юге, как правило, органов власти нет, там правит Хезболла. Это — партия Бога, если перевести. Она имеет политическую и боевую структуры. Периодически бывают налеты израильтян на позиции Хезболлы. Иногда это происходило недалеко от тех мест, где работали наши саперы.

А вот в Сьерра-Леоне, например, основная проблема — сложные климатические условия. Почти 70% побывавших в Сьерра-Леоне переболели малярией, которая не лечится. Уж не говорю о других болезнях этого региона — брюшной тиф, желтая лихорадка, гепатиты... Это основная опасность для тех, кто несет службу там, а с недавних пор и в соседней Либерии. К тому же, эти страны разрушены гражданской войной.

— В каких странах находиться миротворцам сейчас опаснее всего?

— Очевидно, в Ираке. В следующем году там могут быть проведены выборы, и уже после этого ситуация начнет постепенно стабилизироваться. Но сейчас почти во всех отношениях эта миссия самая опасная.

Если Либерия и Сьерра-Леоне из-за климата опасны для здоровья, то Косово в климатическом плане является самым подходящим. Но с другой стороны, тот, кто находится в Косово, приравнивается к участнику боевых действий. Сейчас там спокойнее, чем было год-два назад. В целом ситуация была довольно напряженная, и миротворцам приходилось работать в непростых условиях — они постоянно находились между двумя враждующими сторонами, примиряли их, и при этом должны были действовать так, чтобы и те, и другие относились к ним нормально. То есть вынуждены были выполнять функции не только сугубо военные, но, так сказать, народной дипломатии.

Скажем, в Ливане я был поражен объемом работ и тем, как наши ребята обустроились в месте дислокации, да и атмосфера в самом батальоне нормальная... А вот что касается Ирака, то я не могу так однозначно утверждать. Конечно, мне хочется и в Ираке побывать, чтобы выяснить положение дел, но мне почему-то отказали в Министерстве обороны. Тем временем оттуда поступают тревожные сигналы. В частности, относительно последнего погибшего солдата. Говорят, что он покончил жизнь самоубийством, но следует выяснить причину — что побудило его к этому... Я располагаю некоторой информацией, но она пока не подтверждена окончательно. Речь идет о нездоровом моральном состоянии в нашей бригаде, находящейся в Ираке, в частности, среди части командного состава. Это прискорбно.

— Вы могли бы рассказать об этом подробнее?

— По предварительной информации, которой я располагаю, упомянутого миротворца довели до самоубийства, обвиняя в том, что он якобы украл фотоаппарат у кого-то из командования. Возможно, когда они переезжали из Эль-Кута, этот фотоаппарат в суматохе потерялся. А даже если бы и взял, то неужели нужно доводить человека до самоубийства из-за каких-то 150 долларов?! Если это так, то Генпрокуратура и Служба безопасности не должны стоять в стороне. Когда офицеры доводят солдат до подобного состояния, их не то что отзывать, а увольнять и судить нужно. Что касается причин предыдущих самоубийств наших солдат в Ираке, то я не имею более подробной информации...

— Насколько выгодно участие в таких миссиях самим солдатам?

— Они там получают намного больше, чем получали бы в Украине. В Ливане, например, солдат-сержант получает где-то $600—650 в месяц, офицеры — $800—900. Но если сравнивать с оплатой в других контингентах, то это — мало. В том же Ливане выполняют задачи индусы, ганийцы, которым платят намного больше.

— Почему украинцам, которые хорошо себя зарекомендовали, платят меньше, чем ганийцам?

- Потому, очевидно, что у Ганы больше возможностей, чем у Украины, чтобы платить своим миротворцам в два раза больше...

- А контингенту, работающему за границей, платит сама Украина?

— Да, но потом ООН компенсирует, поскольку это под ее эгидой... Однако это все равно намного больше, чем получают в Украине. Поэтому говорить о более высоких ставках тем, кто выполняет миротворческие задачи за границей, с одной стороны не совсем корректно. Но с другой — следует учитывать, в каких условиях они работают и что делают. Я считаю, что саперов, работающих на минных полях в Ливане, нужно приравнивать к участникам боевых действий, поскольку они рискуют жизнью: сапер, как известно, ошибается один раз.

— Что дает стране участие в миротворческих операциях? Насколько целесообразно отправлять своих солдат в горячие точки?

— Принимая каждое решение об отправке в ту или иную страну нашего миротворческого контингента, даже под эгидой Совета безопасности ООН, в первую очередь необходимо думать о национальных интересах: что мы получим как страна, направляя туда своих граждан.

Вообще эти контингенты формируются на добровольных началах. Понятно, что многие осознают опасность, но хотят подзаработать. Однако самым важным должен быть интерес страны. Если с Ираком, Ливаном, Косово все более-менее понятно, то в чем наш интерес в Сьерра-Леоне и Либерии?! Когда Генсек ООН обратился к Украине по поводу отправки контингента в Либерию, то можно было откликнуться, но ведь не 300 ребят отправлять с большим количеством техники, а около 50. В Сьерра-Леоне миссия до конца года закончится, но ни на уровне МИД, ни Минобороны мне не могут объяснить, что мы там получили, за исключением того, что большинство ребят переболели тяжелыми болезнями, и все, что они там заработали, пойдет теперь на их лечение.

— Кому же тогда выгодно отправлять туда наших миротворцев?

— Кроме всего прочего, в определенной мере это выгодно власти. Я считаю, что имеет право на существование мнение, что таким образом — за счет миссий, в том числе и в Ираке — Леонид Кучма спасал себя от многочисленных скандалов. А вообще мы как молодая страна должны заботиться об утверждении своего имиджа в мире. Хотелось бы, чтобы наше государство воспринимали как мощную страну, которая может быть надежным партнером, в том числе и в военно-техническом сотрудничестве. Общаясь с представителями Североатлантического альянса, депутатами стран НАТО, я всегда пытаюсь объяснить, что у нас в стране сейчас такая ситуация, когда власть сама по себе, а народ сам по себе, что их нужно различать. Поскольку там, например, никто не терпел бы такую власть. Поэтому когда президент Кучма сказал: мы не готовы вступать в НАТО, то хотелось заметить: это не мы не готовы, это президент не готов. Кучму пригласили, например, на саммит НАТО в Стамбул не потому, что хотят его видеть в западном обществе, а потому, что осознают важность Украины в евроатлантической системе безопасности.

Беседовала Ольга СНИЦАРЧУК

«Вечерние вести», 22.07. 2004, http://www.vv.com.ua